После того, как спецоперация на Украине (СВО) стала затягиваться, в российском обществе появилась секта свидетелей полезности длительной войны. Одна из фракций этой секты утверждает, что Кремль умышленно планировал затяжную войну для того, чтобы вскрыть всех предателей внутри страны. Другая фракция заявляет, что российское руководство умышленно затягивало войну, чтобы россияне воочию убедились, что массово воюющие против них украинцы им не братья и не рефлексировали. Третья фракция считает, что затяжная война — способ заманить Запад в полном составе на фронт, где его успешно разгромить, чтобы никто, мол, не отсиделся, прикинувшись нейтральным, чтобы каждый получил своё. Четвёртая фракция акцентирует внимание на том, что Запад бессмысленно тратится на содержание Украины и растрачивает собственные арсеналы.

Таких фракций масса. У каждой своя мотивировка. Я, правда, не думаю, что в глубине души они сами верят своим выкладкам. Просто им кажется непатриотичным полагать, что мы могли где-то ошибиться и что-то не учесть. Впрочем, часть этих же свидетелей полезности долгой войны, состоит одновременно в секте свидетелей 2014 года, утверждая, что тогда была допущена ошибка и Украину надо было оккупировать уже в марте 2014 года. Тогда бы, мол, все вопросы были решены за пару дней.

Каким образом благодетельность длительной войны соотносится с гипотетической возможностью суперблицкрига в 2014 году они не объясняют. Не объясняют они и того, какими конкретно силами должна была Россия захватывать Украину в 2014 году и куда бы делся Запад, уже тогда мечтавший ввести гораздо более жёсткие санкции, чем удалось в то время продавить. Наконец, если допустить, что чем раньше захватить Украину, тем лучше, то почему бы тогда не сойтись на том, что ошибка была допущена в 1991–92 году, когда не были захвачены сразу все отделившиеся республики. Тогда это очевидно было сделать проще, чем в 2014 году, да и Буш-старший, президентствовавший в США до января 1993 года, в отличие от своих сменщиков, был не против сохранения СССР. В общем патриоты интуитивно чувствуют, что лучшая война, не состоявшаяся, но если уж она началась, то чем скорее одержана победа, тем лучше, однако обстоятельства мешают им применить это знание к СВО.

Некоторые чисто военные теоретики, анализируя войну не как социальное явление, а как математическую модель, даже утверждали, что иногда лучше быстро проиграть, чем долго выигрывать. В качестве классического примера для обоснования этой мысли приводится Первая мировая война, в которой и победители, и побеждённые понесли гораздо большие издержки, чем если бы любое из государств признало своё поражение уже в 1914 году.

Победу в той войне де-факто одержали США, формально вступившие в войну только 6-го апреля 1917 года, а фактически начавшие воевать в Европе на Западном фронте в октябре 1917 года, когда результат был предрешён и все главные жертвы на алтарь победы принесены. Остальные участники проиграли. Кто-то катастрофически, как Россия, Турция, Германия и Австро-Венгрия, кто-то менее заметно (как Великобритания и Франция, уступившие по итогам войны американцам первенство в западном мире).

Мы не будем идти на поводу у математических оппортунистов, поскольку не просчитываемая социальная сторона войны не менее важна, чем укладывающаяся в строгие формулы техническая. Просто отметим, что добавление социологического неизвестного к счётной математической модели может изменить результат войны, но не в состоянии отменить непреложный закон: чем война короче, тем лучше, а самая хорошая война стремится к нулевому времени ведения (то есть не начинается, а выигрывается до начала).

Великий Сунь-цзы во второй главе («Ведение войны») своего трактата «О военном искусстве» писал: «Если ведут войну и победа затягивается — оружие притупляется и острия обламываются, если долго осаждают крепость, — силы подрываются, если войско надолго оставляют в поле, — средств у государства не хватает. Когда оружие притупляется и острия обламываются, силы подорвутся и средства иссякнут, князья, воспользовавшись твоей слабостью, поднимутся на тебя. Пусть тогда у тебя будут умные слуги, после этого ничего поделать не сможешь. Поэтому на войне слышали об успехе при быстроте её, даже при неискусности её ведения, и не видели ещё успеха при продолжительности её, даже при искусности её ведения. Никогда не бывало, чтобы война продолжалась долго и это было выгодно государству. Поэтому тот, кто не понимает до конца вреда от войны, не может понять до конца и всю выгоду от войны».

Надо сказать, что если абстрагироваться от чисто технических аспектов системы «война», изменяющихся с развитием технологий, то философию войны творивший в VI веке до нашей эры (согласно иным датировкам в V и даже в IV веке до нашей эры) Сунь-цзы раскрыл настолько полно, что с тех пор по сей день никому не удалось добавить к его постулатам что-либо существенное. Его трактат — фактически сборник вечных и неизменных законов войны, данных в сжатых, до блеска отточенных формулировках. Спорить с ними столь же бессмысленно, как отрицать физические законы, действующие в нашем мире.

Хорошо «из чувства патриотизма» желать длительной войны, находясь в комфортном жилище, вдали от опасности. Но совершено по-другому такое желание выглядит из сырого окопа, в который снаряды прилетают регулярнее, чем привозят пищу и приходит смена. Хорошо просить воевать подольше, когда государство обеспечивает в тылу неизменно высокий уровень потребления. Но всё это выглядит совершенно по-другому, когда тебя мобилизовали, твой бизнес хиреет (или твоя квалификация как наёмного работника критически падает), уровень жизни конкретно твоей семьи снижается. И это тебя ещё не убило и не покалечило. Хорошо мечтать о мобилизации миллионов и мобилизационной экономике, если не ты попадаешь в эти миллионы и не тебя в рамках мобилизационной экономики посылают рыть окопы или точить снаряды вместо ушедших на фронт специалистов. И плевать, что ты всю жизнь был ботаником или физиком-теоретиком — становись к станку, а за брак в условиях военного времени отправишься на лесоповал или на строительство Северного широтного хода.

Самое опасное в затяжной войне — милитаризация общественного сознания. Война перестаёт быть эксцессом и становится смыслом жизни поколения, которое потом навыки, полученные на фронте, пытается эффективно применить в мирной жизни, но танк и трактор, конечно, очень похожи, равно как и подводная лодка и научный батискаф, но задачи у них разные и методы их эксплуатации отличаются. Ни от тракториста, ни от экипажа научного батискафа не требуется жертвовать собой, ради выполнения задания. Если что-то не получилось сразу, можно повторить, хоть бы и несколько раз. А вот в условиях военных действий шансов на второй заход зачастую не бывает, приходится рисковать ради победы. В мирной жизни готовность идти на любой риск и желание выполнить задачу любой ценой, ведут к неоправданным потерям и мешают, а не помогают.

В целом надо понимать, что война является полной антитезой миру. На войне хорошо то, что в мирное время строго карается (в частности, убийство и/или уничтожение техники, за которое на войне награждают). Конечно, на войне убивают врага, но у многих враги бывают и в мирной жизни, попробуйте, убейте их. Какова будет реакция общества?

Чем дольше длится война, тем труднее вернуться к миру, поскольку противостоящие общества, пронесшие огромные издержки, не могут смириться с тем, что всё это было зря и абсолютное уничтожение враждебного общества оказывается невозможным. Да и в самой структуре воюющего общества происходят критические изменения. Всё больше людей начинают жить войной и всё меньше зависят от мирных профессий. Постепенно не воевать становится позорным и воевать стремятся все: дети бегут на войну, боясь, что она закончится раньше, чем они повзрослеют, старики пытаются хотя бы в ополчение прибиться, чтобы не быть обузой воюющему государству и внести свой вклад в победу.

Если война коротка, как вспышка молнии, большей части негативных последствий её удаётся избежать. Структура общества не успевает измениться, а мышление перестроиться. Длительная война, расшатывающая естественные экономические связи, легитимирующая насилие и разрушающая традиционную структуру общества, выгодна только революционерам, ибо облегчает задачу внутренней дестабилизации и увеличивает уязвимость власти.

Поэтому надо отдавать себе отчёт в том, что чем война короче, тем она лучше и полезней. Но надо также понимать и то, что если математическая модель войны может предполагать, что быстрое поражение бывает лучше долгой победы, то социальная часть системы война, которая важнее математической (ведь война в первую очередь общественное событие, которое лишь частично может быть корректно описано математическими формулами), в принципе не предполагает возможности поражения. Поражение в войне является общественной и политической катастрофой, ставящей под угрозу существование нации в её исходном виде (немцы 1935 года и немцы 1955 года — разные немцы, хоть физически в большинстве своём одни и те же люди).

Соответственно, понимая, что российское руководство не могло желать и не желало длительной войны, мы должны понимать и то, что у нас нет иного выхода, кроме как одержать в войне победу. Причём законы войны остаются неизменны: чем быстрее и эффективнее будет одержана победа, тем она будет менее травмирующей и ресурсозатратной, тем больше у нас шансов полностью реализовать цели войны (главная из которых — обеспечение гарантированной безопасности России на базе создания, взамен уничтоженной США, новой системы международных отношений, соответствующей новой расстановке сил на мировой арене).

За девять месяцев боевых действий на Украине США сумели не только создать против России формальную коалицию Запада, но и заставить эту коалицию работать. От заявлений о том, что на Украину не будет поставляться ничего стреляющего (только каски, бронежилеты, продовольствие и медикаменты) Запад перешёл к поставкам стрелкового оружия, затем бронетехники, сейчас речь идёт уже о поставке новейших образцов западных танков, высокоточных ракет, радиусом действия 300–500 километров, современных комплексов ПВО/ПРО (включая «Пэтриот») и даже боевой авиации.

Пока что Запад не уверен в том, что Украина продержится достаточно долго для того, чтобы её военные успели освоить новую технику. Поэтому более актуальными там считают поставки ракет и комплексов ПВО, которые работают в глубоком тылу, соответственно могут обслуживаться западными расчётами в украинской форме (тела убитых, если позицию накроют российские ракеты вывезут, а попадание в плен, с расстояния в 100 километров от фронта, маловероятно). Но если у Запада появится уверенность в том, что боевые действия на Украине продлятся достаточно долго, то и танки передадут, и боевые самолёты, и всё, что найдут в закромах, кроме ядерного оружия.

Мы, конечно, всё равно победим, но каждый танк, каждая ракета, каждый снаряд, переданный Западом на Украину, — это чья-то смерть. Причём смерть нашего соотечественника. Чем больше их успеют поставить, тем более высокую цену мы заплатим за победу. Кроме того, потеряв надежду быстро дестабилизировать внутриполитическую ситуацию в России, Запад пытается активно поджигать периметр российских границ. И здесь его успехи также прямо зависят от сроков высвобождения с Украины основной массы задействованных там войск. Мне почему-то кажется, что как только начнётся переброска хотя бы пары дивизий с Украины на Кавказ, интерес «азербайджанских экологов» к Лачинскому коридору резко сойдёт на нет, а в Средней Азии учащающиеся вспышки русофобии резко сменятся большой и чистой любовью к русским и России.

Более того, после разгрома Украины задекларированное Польшей намерение в два раза увеличить численность вооружённых сил и оснастить их новейшим американским оружием, окажется куда большей обузой для Польши, чем угрозой для России. Деньги на армию потрачены будут, стоимость её содержания резко увеличится. При этом у Варшавы просто не будет повода для легального вступления в конфронтацию с Москвой. Надо ведь не напасть, а чтобы на тебя напали. Пока есть Украина, которая может официально пригласить польские войска на свою территорию (в любом качестве), провокация столкновения польской и российской армий на украинской территории является делом техники. Но как только Украины не будет, любой переход польскими войсками своей восточной границы — неспровоцированная агрессия против России и/или Белоруссии.

Военный разгром Украины убедительно покажет воинствующим на наших границах лимитрофам, что США их от гнева России не защитят. А значит русофобскую активность стоит поумерить. Мобилизованные, кроме тех, кто решит связать свою дальнейшую жизнь с армией, вернутся домой, к семьям. Ну и наконец, исчезнет гнойник, провоцирующий напряжённость на наших границах, позволяющий США вести игру в повышение ставок, переходящую в ядерный шантаж и реально грозящую незаметно перерасти в глобальный ядерный конфликт.

При этом быстрый разгром Украины (желательно до средины-конца лета 2023 года) не означает бездумную спешку, которая хороша только при ловле блох. Быстрый разгром предполагает неторопливо, качественно подготовленную операцию, по итогам которой украинская армия и украинское государство прекращают существовать, а потери наступающих войск минимальны. Ну, а для тех, кто не мыслит себя без войны есть ЧВК — Ближний Восток, Африка, Латинская Америка — романтика.